Невидимые становятся видимыми

Учёба на журналистском факультете всегда непредсказуема: никогда не знаешь, чем иной раз придется заниматься — создавать Telegram-канал или искать бездомных по улицам города. Но на этот раз это совпало.

Начало нового курса под названием «Социальная журналистика» предполагало то, что зачетом будет являться готовый социальный проект, размещённый на какой-либо платформе и раскрывающий важную общественную проблему. Наш преподаватель является главным редактором «Казанского репортера», имеет большой опыт в сфере корреспонденции, он человек серьезный и шутить с нами не собирался. Идея должна быть достойной и здравой.

Мы с моей напарницей Кристиной стали думать.

— Безработица, проблема малообеспеченных, низкая заработная плата и пенсия, домашнее насилие  — всё это рассказано вдоль и поперёк. Совсем не то! — тяжело вздыхает подруга. Спустя два часа все попытки казались безуспешными. Найти подходящую тему было не самым сложным, сложнее быть действительно заинтересованным в ней, найти уникальную информацию и стейкхолдеров.

— Давай оглянемся вокруг: кого мы видим каждый день и чьё положение крайне тяжелое?.. Бездомные, Крис! — воскликнула я.

— Создадим канал на платформе Telegram, будем искать по улицам бездомных, брать у них мини-интервью и делать фото, что и разместим на канале. Отлично.

Вдохновлённые идеей, мы отправились на следующую пару.

— Вы простите мне мои гендерные составляющие, но, я не думаю, что такие симпатичные и хрупкие девушки, как вы, способны ходить по мусоркам и искать бомжей, — ответил преподаватель, — но идея мне нравится. А название какое?

— Лица улиц.

Так и началась наша увлекательная, очень опасная и поистине журналистская история.

Когда ты бежишь по своим делам, просто гуляешь один или с друзьями, часто видишь, как бездомные сидят на асфальте с табличками о помощи, просят еду, деньги или просто идут, куда глаза глядят. Но когда ты ищешь их специально — их нигде нет. Это первое разочарование, с коим мы столкнулись...

В городе стояла холодная осень. Одежда не спасала от ветра, поэтому мы решили начать штурмовать станции метро, в надежде, что найдем наших героев. Но от «Дубравной» до «Авиастроительной» не было ни души. Сожалея о потраченных деньгах на билеты, было решено ходить пешком по спальным районам конечной станции.

Когда животное выходит на охоту, его органы чувств — зрение, обоняние и слух — становятся более восприимчивы, дабы не упустить жертву. Вот и мы, находясь в поиске бездомных, могли принять за бомжа абсолютно любого человека, который хоть немного подходил по признакам.

Проходя мимо очередной мусорки, мы обратили внимание на человека с коляской, роящегося в горе разного рода хлама. Темная грязная куртка и порванная обувь указали на то, что это тот, кто нам нужен. Стеснение и страх неизвестности сыграли с нами злую шутку, и незнакомец пошел прочь. Мы — за ним. Взяв себя в руки, включив диктофон и приготовив камеру, мы подошли к незнакомцу.

— Здравствуйте, мы делаем социальный проект о бездомных людях Казани, рассказываем их жизненные истории. Скажите, мы можем вам чем-то помочь?

— Девочки, миленькие, я не бездомный, а малоимущий! Есть у меня и квартира, и работа, только денег не хватает. Вот и хожу по мусоркам, собираю бутылки и сдаю.

Первый провал и первый урок: не все те бездомные, которые ими кажутся. Историю дедушки мы не стали включать в проект, но, как таковая, проблема существует и могла бы послужить темой для проекта куда большего масштаба.

Оставив спальные районы, мы продолжили мозговой штурм. В помощь нам пришёл великий Гугл, который поведал о том, что в Казани существуют специальные места, так называемые «кормëжки» для бездомных. Отыскав адрес, мы отправились туда. Придя на указанное место в указанный день и время, мы никого там не обнаружили. Обратившись к сайту снова, нашли лишь устаревшую информацию 2011 года. Снова провал.

Что первым вам приходит на ум, когда вы слышите о вечно голодных и бедных бездомных? В каком месте можно незаметно схватить еду или предсказать прохожему его судьбу? Рынок.

Мы решили начать с самого центрального — Колхозного. Не надеявшись на чудо, подошли к местному продавцу обуви восточной наружности, которого звали Аликом. Кто бы мог подумать, что фраза: «Девушки, так вот тут недалеко “Приют человека”, там много бомжей живет» — станет решающей и во многом судьбоносной в этой истории.

Естественно, ещё при создании проекта мы рассматривали варианты приютов и центра социальной адаптации. Тем более, когда вам нужны стейкхолдеры. Но нам нужны были реальные истории людей, для которых каждый день может стать последним, а не откормленные, вымытые и выучившие наизусть, что им говорить, подопечные организаций. Но мы решили попробовать хотя бы для того, чтобы выведать местонахождение их «друзей».

«Приют человека» — организация в самом центре рынка, имеющая свою кормëжку, вагончики для проживания бездомных, бани и социальный патруль. Приют ставил одно условие для бездомных — не употреблять алкоголь, взамен вам предоставят жильё, еду и одежду.

Кормëжка представляла собой крытую маленькую комнату, где приготавливалась пища, а на улице стоял большой деревянный стол, вокруг которого — деревянные скамейки. Мы познакомились с Гульшат, на тот момент работающей в приюте в качестве волонтера. Когда мы представились начинающими журналистами и огласили наш проект, она ласково связала нас с местным начальством — Ильнуром. Так и началась наша первая серия публикаций на канале.

Казалось бы, когда человек теряет всё из-за алкоголя или наркотиков, а ему неравнодушно предоставляют помощь, алчность, гордыня и самовлюбленность должны исчезнуть. Но, как оказалось, не всегда.

Маленький шестиместный вагончик. Грязный пол, неубранная постель, повсюду пакеты с одеждой, иконы, какая-то еда, средства гигиены и самодовольные лица — то, что увидели мы, лишь войдя в комнату первых героев.

— Я в своё время работал дальнобойщиком. Очень горжусь, что ни разу не лишили прав, и даже штрафов не было. Пасынок меня выгнал из дома, сказал, что не нужен я им. Поэтому и ноги отморозил. Фонд «Милосердие» помощи не оказывает, — начал свой рассказ человек 56 лет, прозвавший себя именем «Серж».

Как оказалось, начальство предоставило нам лишь проход на зону проживания бездомных, а вот договариваться с ними нам пришлось самим. Это было не сложно: две пачки дешевых сигарет и наше очарование сделали своё дело.

— Родился в Перми. Семьи нет. Вышел из тюрьмы, приехал в Казань к другу Серёге, но найти его не смог. Так и оказался на улице. Пытался найти работу, но ноги болят, тяжело. Сейчас бы зиму перезимовать, — перебил второй житель вагончика Александр.

Его большие и бездонные глаза так и не давали мне покоя всё время интервью. Уж слишком они были похожи на глаза сумасшедшего.

— А за что сидели?

— За убийство. Меня разозлили — я заколол.

В вагончике проживал и третий герой, который сбежал оттуда, как только увидел нас.

Оказывается, в каждом обществе, будь это приют или целое государство, есть своя система и даже личный блогер в лице одного из бездомных.

— Раньше я работал начальником службы безопасности, воспитывал троих детей, но из-за алкоголя всё потерял. В приюте я как блогер, снимаю, как люди живут. Подметаю, помогаю перебирать вещи. Очень помогает вера в Бога, стараюсь читать православную литературу. Стоит мне сейчас рюмочку выпить — и всё, меня потеряют, — рассказал нам Ильдар уже в своем собственном вагончике. Уже спустя три месяца проживания, он имел не один телефон, а несколько, с которых вёл Instagram-аккаунт приюта.

— Размещаю там новые посты, у нас даже своя пресс-служба есть. Снимаю всё: и как с социальным патрулем на вызовы выезжаем, и кого находим, да и жизнь самих подопечных приюта.

Иногда причиной, по которой человек оказался на улице, является не алкоголь, наркотики или тюрьма, а политическая обстановка в стране. Тогда остаётся только один выход — бежать.

Речь пойдет о Светлане, беженке из Украины.

— Я без дома из-за войны на Донбассе. В 2014 году Путин приглашал всех сюда. Чтобы мою историю узнать, нескольких мемуаров не хватит. Приехала сюда с мужем. Работала в охране. Муж сейчас в Украине, мы разошлись. Сын погиб, когда ему было 28 лет. Его повесили, до сих пор не знаю кто. Теперь у меня ни внуков не будет, ни невестки. Старшей сестре не нужна, потому что у неё своя семья. Родителей нет, — со слезами на глазах начала свой рассказ Света.

К ней мы попали случайно: увидев нас во дворе приюта, женщина сама позвала нас к себе в гости. Чистая постель, вымытый пол, приготовленная в мультиварке еда, повсюду уют и порядок. Обман на работе, жизнь на пляже, где для ночлега лишь старая раскладушка, а из друзей — старый кот. «Три года жизни без копейки в кармане», и местный участковый привёл Светлану в приют. Летом работа в теплицах, в другое время — в «Евроспаре».

— Местный психолог говорит, что я вообще не в том месте. И ведь правда: людей не обманываю, мыслю логически, работаю. Пьяной никогда не валяюсь. Здесь себя прекрасно чувствую, но тянет в Донецк. Я там — как рыба в воде, — говорит Светлана, с чем мы полностью согласны. О человеке легко скажет его речь, усердная работа и доброе сердце.

В приюте нас сильно удивил мужчина по имени Давид Крелл. Поначалу и мы не поверили в оригинальность его истории и инициалов, пока он не предъявил нам доказательства.

— Я профессиональный водитель автопоезда. Школу оканчивал в Германии. Три года проработал в Канаде. Делал документы в Польше, хотя никогда ими не пользовался. В Брюсселе подавал заявку, но мне отказали. Потом в Британии получил сертификат. Я везде был — в Индии, Испании, Израиле и Португалии. Иностранные языки знаю. По вероисповеданию мусульманин. Без жилья оказался из-за фальшивой информации со стороны Польши. Находился там неофициально. В таком положении 17 лет. Зарабатывал незаконной транспортировкой в Германии и Голландии. Приобрёл нелегально немецкий паспорт, чтобы помочь их министерству. Много успел дел натворить. Супруга была 23 года назад. Она из Таджикистана. Детей нет. С родителями сложная ситуация. Вся семья пострадала от лжи польской инспекции, — поведал герой, доставая своё удостоверение.

Давид — человек с грамотной отточенной речью и большим багажом иностранного прошлого позади себя. Наш канал не проверят истории героев на подлинность, поэтому верить ему или нет — дело каждого.

Чем дальше мы продвигались и беседовали с бездомными, тем сильнее рушились общественные стереотипы и наши личные мифы об этих людях. Но кто бы мог предугадать, что будет ждать нас дальше.

Безусловно, проводя интервью с героями приюта, мы спрашивали, где можно найти бездомных. Ответы были разными, но всё, в конечном счёте, вело к одному: железнодорожный вокзал и «трёхэтажная заброшка напротив ЖД».

Спустя месяц ведения проекта и бесед с героями, мы набрались опыта и могли с лёгкостью узнать бездомного среди простых прохожих. Чаще всего человек в грязной одежде, обследует мусорки, может выпрашивать деньги, пьян и не имеет четкий маршрут. Наш план был таков: мы находили предполагаемый объект, наблюдали за ним, шли по его следам, как только он оказывался один — подходили, задавая только два вопроса: «Вы бездомный? Мы можем вам чем-нибудь помочь?». Только если человек соглашается, мы говорим про проект. Дело в том, что жители приюта привыкли к СМИ, они напуганы начальством и готовы говорить. С людьми, которые живут на улице с одной целью — выжить, нужно разговаривать иначе. Взамен на рассказ своей истории и фотографию мы покупали сигареты и еду, разрешали совершать звонок. Только так и никак иначе.

Например, Анатолий попросил у нас именно телефонный звонок и показать улицу на карте, чтобы добраться до новой работы.

— Целый месяц я на улице. Раньше с отцом жил. У нас была трёхкомнатная квартира в Юдино. Её отобрала милиция с судебными приставами. Подставили, короче говоря, никакого суда не было. Просто ворвались в масках и с оружием. Нас на улицу выгнали, дверь заварили. Так вот всё и получилось. Потом папу убили. Ни за что. Просто какой-то залётный бомж-алкаш резанул. Из семьи у меня больше никого не осталось. Мамы давно нет, она умерла в 2007 году. Я с одной женщиной жил четыре года, но мы расписаны не были. За это время у нас родились двое детей. Одному сейчас 2,5 года, другому почти 3,5. Они сейчас в санатории, а она к сестре уехала. Детей мне не показывают из-за коронавируса, только передачки ношу — яблоки да печенье. Знакомый вот 30 рублей на дорогу дал, хочу в приют устроиться. Больше не могу на лавочках ночевать — ужасно холодно. Я до всей этой ситуации много кем работал: и подсобником, и охранником, и грузчиком. Где-то обманывают, не платят. Со мной часто такое случалось. Я ведь ещё и инвалид, у меня левый глаз не видит. Пенсию не получаю, потому что прописки нет. А так все документы со мной, но работу всё равно найти очень трудно. Сейчас звоню по объявлениям со столбов. Нужно денег подкопить и снять нормальную комнату. Очень хочу поскорее забрать своих детишек домой, — сквозь слезы произнес молодой человек.

Людей, которые прошли войну, мы считаем героями со стальным характером, силой воли и упорством. Но, порой, жизнь распоряжается иначе и забирает у них всё это, оставляя к 65 годам лишь воспоминания о мертвом теле лучшего друга на руках и нежелание жить дальше.

— Я жил на Кавказе и познакомился там со своей второй женой Резедой. Очень хорошая она, красивая. Она мне родила дочечку. Это было в 90-м году. Кстати, дочка моя сейчас в Казани живёт. Может быть, вы покажете где-нибудь по эфиру, она меня узнает... Это не хвастовство, просто так получилось. Когда дочка ещё маленькая была, началась Чеченская война. Очень было страшно. Я плакал, когда её в садик водил. На войне я успел побывать. Ветераном не записался, но Чечню прошёл всю. С хулиганами был знаком. Ельцин их «мафией» прозвал. Ельцин был такой дурак. Он там нашумел и столько всего наворотил. Из моих друзей больше 20-ти убили. Трудно было в те времена, но я всё вытерпел. Жена с дочерью переехали в Казань. В родном городе у меня была однокомнатная квартира. До этого была еще двухкомнатная, но я её оставил двум своим сыновьям от первого брака. По тем временам я хорошо жил. Но пришлось всё продать за полцены и переехать сюда к семье, к дочке. Знаете, мне люди помогают. Прохожие деньги дают, иногда еду покупают. Но я ничего не могу сделать, чтобы вернуться к нормальной жизни. Раньше подрабатывал охранником то тут, то там. Так и выживал. В приют не обращался, вот приюта мне не надо. Где живу? Да везде. Завтра меня, может, убьют, а пока я живу, — рассказал нам Владимир, которого мы случайно нашли на станции метро «Проспект Победы».

Владимир говорит правду. Во время проведения беседы с бездомным несколько прохожих уже оказали помощь Вове. Молодой человек дал небольшую сумму денег, женщина вручила шоколадку, а девушка поздравила с наступающим праздником — Днём защитника Отечества. Радом с мужчиной стояли пакеты с едой. Жители района знают Владимира и относятся к нему доброжелательно.

Он не единственный человек, на жизнь которого повлияла война. Только вот следующий герой, кроме потери веры, потерял еще и свои ноги.

— Катился, катился и докатился. Лет 7-8 уже на улице. От первой жены есть дети, но они мне не помогают. Со второй развёлся. Воевал в Абхазии. Там потерял ноги. Ног нет — жизнь, считай, закончена. После войны вернулся в родной город, но работу найти не смог. На мизерное пособие по инвалидности не проживёшь. Какой тут протез, на еду бы хватило. Потом решил поехать в Магнитогорск в приют, но там не сложилось. Последняя надежда — Колян, мы с ним вместе воевали. Приехал в Казань, а он в тюрьме. Пожизненное дали. Жилья нет, денег нет, поддаться не к кому. Такая вот жизнь, — говорит нам Сергей, который взамен на информацию попросил «две плюшки и кофеëк».

Тем временем, канал набирал популярность. Нас публиковали самые крупные Telegram- каналы Татарстана. Просмотры возросли от полутора тысяч до 12 тысяч на каждом рассказе. Люди обращали внимание и комментировали: «Пишите, где живут, возможно, кто-то сможет помочь, а спрашивать не будет», «Да, всем этим должны заниматься полиция, но вы же знаете в каком государстве мы живём...», «Спасибо вам, неравнодушным» и множество других. Казалось бы, движение набирает обороты и внимание только растёт, но аудитория быстро привыкает к контенту. Нужно было что-то новое. И мы решились на тот шаг, который так долго откладывали. Почти каждый наш герой вскользь или прямо говорит о заброшенном здании, которое находится напротив Железнодорожного вокзала, якобы именно там и живут самые опасные бездомные города Казань. Им не нужен приют, им не нужна семья, их друзья — это алкоголь и наркотики, а основная цель — выжить.

«Коротченко, 26» — заброшенное многоэтажное здание, находящееся практически в самом центре города, напротив Железнодорожного вокзала. В прошлом это был многоквартирный дом, но теперь здание находится в аварийном состоянии. Каждый из тех, с кем мы беседовали ранее, так или иначе упоминал эту заброшку: «трёшка напротив ЖД, сразу увидите», «тусовка всех бомжей» и т. д. Тут же следовали и советы, например, непременно взять еду (без неё могут не впустить) и средства защиты или же не ходить туда вовсе. С этим местом связана история, которая сильно повлияла на нашу психику и могла стоить целой жизни.

В тот день мы с моей напарницей Кристиной долго не могли найти нужный объект, ведь никто из бездомных не называл четкого адреса. Как оказалось, обнаружить его было не так уж сложно, ведь находится он прямо за торговым центром ЦУМ.

Это огромная трёхэтажная постройка П-образной формы, сделанная в далёкие годы из красного кирпича, где на каждом сантиметре развешаны листовки с объявлениями приютов. Весь первый этаж является поистине мусорным складом: использованные коробки, старые вещи, пропавшая еда и чья-то мебель. Нельзя было сделать и шага, чтобы нога не ступала на пластиковые стаканчики, стекло и окурки. Окна были выбиты, стены полуразрушены, пол отсутствовал напрочь, а потолок был далеко не везде. Создалось впечатление, что когда-то тут был пожар, и всё в любой момент могло обвалиться. Второй и третий этажи выглядели снаружи куда удачнее. Именно там, как оказалось, и должно было произойти самое интересное. Безусловно, нас предупреждали, что это опасное место. Ведь этот дом — обитель не только тех, кто оказался без крыши над головой не по своей воле, но и пристанище бывших уголовников, маньяков, наркоманов и убийц. Нам — двум молодым девушкам — повезло, но ситуация могла обернуться иным образом.

Все слухи, рассказы про это сооружение и его жителей — правда, в чём мы убедились на собственном примере. Именно там мы нашли Айдара, точнее, он сам нас нашел...

Придя туда впервые и посмотрев в кромешную темноту и неизвестность, мы не решились зайти внутрь. Через две недели, набравшись смелости и приехав, деваться было некуда. Только решив переступить порог, нам навстречу вышел незнакомый мужчина. Чёрная щетина, старая шапка и темная одежда в придачу с неожиданным выходом довольно сильно испугали нас, но в то же время обрадовали — если это бездомный, то нам не придется заходить в это жуткое здание.

— Вы бездомный?

— Да.

— И вы тут живёте?

— Верно.

Мы рассказали о нашем проекте и что взамен на информацию мы сможем купить ему еды.

— Хорошо, девочки, только вам придется пройти со мной, ко мне домой.

Вот тут мы почуяли неладное, но Айдар, так звали незнакомца, наотрез отказался от другого варианта исхода событий.

— С нами все будет хорошо?

— Да, только держитесь рядом со мной.

И мы пошли. Поднявшись на второй этаж и дойдя до конца коридора, мы увидели крохотную лестницу, которая вела на чердак, откуда светил маленький огонек лампадки.

В нашей команде роли распределялись таким образом: я веду беседу, задаю вопросы и держу диктофон, а Крис делает фотографии и временами присоединяется к нашей беседе. Редактированием и публикацией текста мы занимаемся вместе. Проведя всю свою жизнь в деревне, имея хорошую физическую форму и сильный характер, я понимала: я в ответе не только за себя, но и за неё. Когда мы шли по коридору, Крис делала фотографии, а я запоминала путь обратно.

— Пришли, девочки, мы тут живём.

— Мы?..

Поднявшись на чердак, мы увидели женщину, сидевшую на чем-то наподобие кровати, груде старых вещей, взгляд которой упал на огонь, который ярко горел на столе. Айдар представил нас, после чего она разозлилась и убежала вниз. Чердак был очень низкий, мы не могли даже встать в полный рост. Посадив героя на кровать, мы начали беседу.

— Я казанский. Ветеран трёх войн: Афган, Карабах, Чечня. Кавалер ордена Красной Звезды. Сейчас работаю дворником, иногда занимаюсь отделкой квартир. Вообще, по профессии я танкист. Пенсию мою мать получает, ей карточку отдал. Она меня воспитала, она у меня одна. В заброшке напротив ж/д уже много лет живу. Жалко очень молодых девок и пацанов, которые тут обитают. Наркоманов много, алкоголиков, народу куча. Об этом месте никто не говорит. Я ходил-ходил и только на второй год его нашёл. Кто сюда зайдёт — уже не выйдет, просто не выпустят. Вам путь назад закрыт. Здесь насильники, педофилы и прочие отбросы. Я хоть и алкоголик, но к наркотикам никогда не притрагивался. Афган прошёл, Чечню, Карабах — никогда. Наркоманов спасаю, вот одной сейчас помогаю, но не получается. Она молодая совсем, хочу домой её отправить. Работаю, коплю на билет. Приют? Да какой приют! Я пробовал — не получилось и не получится. Я бухарик, пью много. Меня поэтому жена выгнала из дома. Квартиру двухкомнатную, которую государство выдало, — забрала. Ну и пусть подавится! Здоровья хватает, заработаю ещё. Ей же боком выйдет. Домой больше не возвращался. А здесь мне не страшно, меня никто не тронет. Мы друг друга знаем. Послушаете истории тех, кто здесь живёт, обалдеете. Я столько всего услышал — фантастика. Наркоманами не просто так становятся, а бухать не от сладкой жизни начинают. За восемь лет в Афгане я чего только не повидал. Молодые парни взрывались. Я их тела по кусочкам матерям собирал. Я вояка, убивать умею. Пришил парочку местных педофилов. Они тут у нас часто ошиваются, с резиновыми куклами сами знаете что делают. Трупы потом хоронят местные «уборщики». Педофилы — это нелюди. Ментов я не боюсь, они ничего не сделают, потому что документов нет. Я всегда говорю: я выживу! — сквозь слезы рассказывал Айдар. Из-за практически полного отсутствия зубов, разговор был еле различим, поэтому нам приходилось повторять по нескольку раз. Общаясь с такими людьми и каждый раз выслушивая жизненные истории, ты не можешь не сопереживать и не разделять эти эмоции с ними. Но, порой, во благо себе, стоит выключать все чувства и делать вид, что ты сочувствуешь, но на самом деле обдумываешь пути выхода.

Айдар продолжал свой рассказ и вдруг замолчал.

— Девушки, вы понимаете, что вам пути обратно нет?

— В каком смысле?

— Вы обратно отсюда не выйдете. Вас отсюда не выпустят.

Гробовое молчание, сдавливающая боль в груди. Ещё никогда нам не было так страшно, жизнь, действительно, оказалась под угрозой: мы в заброшенном здании, на чердаке, вокруг незнакомые пьяные люди, а если верить рассказу Айдару — не это самое опасное. Я не привыкла унижаться перед людьми, умолять их о чем-то, привыкла всегда быть ответственной за всё. Но тут был один лишь выход — давить на жалость и надеяться на милость.

— Но вы же нас проводите обратно? Мы купим вам всё, что вы скажете, — тихо и мягко спросила я.

— Ладно, только следуйте за мной и никуда не сворачивайте.

Я не видела, в каком состоянии была Крис, но, думаю, оно мне знакомо. Я взяла её за руку, мы спустились с чердака и последовали за ним. Главная задача была выйти из здания, а потом — бежать, не оглядываясь. Под ногами громко ломался старый шифер, но сердце в моей груди билось куда громче.

Ещё никогда я не была так рада свежему воздуху, улице и прохожим. Айдар сдержал своё слово и вывел нас, мы сдержали своё и купили ему все то, что он взял в магазине. По пути к супермаркету, мы встретили друзей Айдара, которые выглядели прилично, но жили с ним в этом здании. Он назвал их насильниками.

Чтобы пропустить через себя все случившееся, нам понадобилось несколько дней. Это здание, его слова и боль в груди так и стояли перед глазами, заставляя переживать это снова и снова.

Мы выложили текст и фотографии с этого дня, набрали заслуженные тысячи просмотров и комментарии. Наш преподаватель приводил в пример наш проект всему курсу. Цель достигнута: 14 уникальных материалов с фотографиями.

У каждого социального проекта есть цель. Можно заметить, что вначале я ничего не сказала о нашей: мы хотели показать истории бездомных из их уст, дабы разрушить некоторые стереотипы общества о том, что якобы лишь алкоголь и нежелание работать могут привести к такому образу жизни. Это не коммерческий проект, у нас нет стейкхолдеров. Комментарии показали, что люди поистине сочувствовали тем, кто столкнулся с реальными проблемами, кто хороший человек и достоин счастливой жизни. Многих бездомных даже узнавали и писали об оказании помощи. Нашего мнения не было ни в одном из рассказов, зрители решали все сами. По окончании проекта мы поняли, что показали кое-что важное: что заброшенное здание, находящееся в самом центре, опасно для всего общества, особенно для детей, и это требует решения проблемы. Проект «Лица улиц» — то, что открыло глаза на многое и сделало невидимое видимым.

Нина АЛЕКСАНДРОВА