Мультимедийные выставки как особое пространство
Экспозиции картинных галерей всегда притягивают множество людей, желающих получить некий релакс или психологическую разгрузку, получить эмоции и погрузиться в другую реальность. И именно мультимедийные выставки помогают нам полноценно прочувствовать эту атмосферу. Как сказала главный специалист по выставочной деятельности Кузбасского центра искусств Александра Сулгаева: «Через голос, музыку и художественный образ, который транслируется в самой выставке, получается … какое-то полное погружение в эту историю». Я сама убедилась в этом сегодня на мультимедийной выставке «Преломляя реальность» в Кузбасском центре искусств.
Меня встречает уже знакомый малый зал с кирпичной кладкой на входе, четыре мягких стула, ожидающие гостей, и стены, покрытые белой штукатуркой, на которых вот-вот засияет искусство. Тишина. Гаснет свет. И вот комната озаряется синими и голубыми оттенками – это ожили полотна Ван Гога. В Центре величаво располагается картина «Звездная ночь», а по бокам - ее отражения, движущиеся в неведомом танце: «на синем небе яркие звезды: зеленые, желтые...». И вот центральное полотно сменяется портретом автора, остальные стены покрываются ранними работами художника, и закадровый голос начинает вещать. К моему удивлению, из динамиков доносятся строки из писем Ван Гога, адресованных его брату Тео. Так, от первого лица, начинается рассказ о жизни великого художника. На протяжении всего повествования слова передают тягостные моменты из жизни Винсента: одиночество – «Как бы я хотел, брат, чтобы ты со мной был…», разочарование – «Пишу траву, кусты … они усыпаны цветами, уже увядшими. Как много в жизни гибнет цветов». Полотна сменяются в соответствии с фразами: «я встретил женщину … некрасивую» - и вот она сияет в центре; «мороз рано или поздно прекращается и наступает оттепель» - стены озаряются весенними пейзажами. Несчастный, уставший голос рассуждает о смысле жизни и библейских мотивах, о Париже и невыносимости существования. Создается какая-то мрачная атмосфера, с вкраплениями прекрасных пейзажей или картин с цветами, когда наваждение от психического заболевания художника отступают и дают ему глоток свежего воздуха.
Изображения сменяются одно за другим, неизменным остается лишь портрет художника – он появляется в центре либо на левой стене. Кажется, что в этой бесконечной карусели портретов по выражению лица художника можно разглядеть его состояние: ухудшение или улучшение. Голос невероятно передает чувства героя, он звучит с такой проникновенностью, интонацией, словно сам пережил все сложности озвучиваемого персонажа. Меня задевает до глубины души, становится жалко и досадно, что человеку не повезло прожить свой век так несчастно. «Невыносимые галлюцинации сменились кошмарами … кипарис и подсолнухи ... Но кто же будет рисовать эти кипарисы и подсолнухи, эти цветы…чертовы деревья». Музыка усиливается и все в деревьях, снова и снова… Очередной эпизод паники или мании. Художника будто кидает из стороны в сторону. Эмоции накалены, чувства на грани. Эффекты от музыки, картин и голоса, словно передают тебе эти ощущения, становится неуютно и тревожно. Будто именно ты болен и проходишь через это. «Я хочу показать, что это то место, где можно сойти с ума» - и вновь стены наполнились мрачными картинами и зарисовками. «Местные жители заявили, что я не имею право жить на свободе» - все полотна передают боль. «Ничего ведь особенного не случилось просто на художника нашло временное затмение. Раны быстро заживают… сейчас я чувствую себя хорошо» – новое начало, стены заполнили цветы и подсолнухи, прекрасные зеленые пейзажи города, комната Ван Гога. «У меня нет больше сил. Я работаю лишь для того, чтобы облегчить мои страдания» – вокруг снова нависают мрачные работы и черепа. «Я старался быть терпеливым, я никому не причинил зла. Справедливо ли... Я устал. Что ж, я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка, это так» … Солнце стоит в сиянии» - и комнату наполняют жизнерадостные тона. История рассказана. Стены озаряются синими отливами и медленным движением замысловатых облаков на знаменитой картине «Звездная ночь».
После небольшой паузы комната наполняется работами великого мариниста – пришло время Айвазовского. Приятный женский голос зачитывает стих Тютчева «Ты волна моя морская…», и в такт словам водная гладь на стенах начинает свое движение. Сразу ощущается большая разница между проникновенными, но местами мрачными письмами Ван Гога и стихами, звучащими поверх реалистичных и глубоких полотен Айвазовского.Минута поэзии окончена, и начинается увлекательный рассказ о жизни Ивана Константиновича. Тут и там мелькают его первые полотна, пейзажи родных мест, и даже настенные рисунки молодого художника.Пока женщина из динамика рассказывает о развитии героя, можно наблюдать за тем, как с Айвазовским растут и его таланты – более проникновенные и прекрасные марины появляются на стенах, все больше погружая в этот невероятный мир неудержимой стихии. Хочется кружиться в центре этих изображений, наслаждаясь великолепными видами.Вот речь заходит о знакомстве Ивана Константиновича с Александром Сергеевичем Пушкиным, и в тот же миг всплывет несколько картин, на которых изображен поэт. Как говорит рассказчица, «если приглядеться, то писал он как будто себя». И действительно, можно заметить некоторые детали лица, будто не принадлежащие Пушкину. Айвазовский любил, когда его сравнивали с писателем, ему это льстило.
Появляются пейзажи из Венеции, Флоренции и Неаполя. На первый план выступают «Неаполитанская ночь» и «Буря в Неаполе», породившие много шума в столице изящных искусств и принесшие узнаваемость Айвазовскому во всем Риме. Даже сам Папа Римский купил для Ватикана эпичное полотно «Сотворение мира. Хаос» и созвал комиссию кардиналов на обсуждение этой картины. Полотно нарекли гимном света, успокаивающим бушующую стихию. Вглядываясь в него, я на самом деле ощущаю спокойствие, несмотря на то что мультимедийность придала буре и шторму на этой работе какой-то эпичности. По-настоящему же любовь Айвазовского к морю открылась для меня после озвучивания истории о кораблекрушении, в которое попал художник: все метались в поисках спасения, и только Иван Константинович сохранял хладнокровие и восхищался силой воды, впитывал ощущения и уже рисовал в голове будущие картины. Впечатление, полученное от этого события, позволило художнику приблизиться к точной передаче буйства стихии. Обретенный опыт позволили Айвазовскому написать такое грандиозное полотно, как «Девятый вал». Картина заполнила стены. Словно играя со зрителем, она расходится вокруг в разных форматах: то показывая себя в полный размер слева, то приближая детали, делая на них акцент, с противоположной стороны. Но какого бы размера ни было изображение, на каждом из них волны неотвратимо движутся к людям, пытающимся выжить из последних сил.
Неотвратимость, грандиозность и мощь стихии переплетаются с ужасом, испытываемым обреченными на неминуемую гибель. Дав в полной мере испытать восторг, картина сменяется изображениями морского флота, баталий и просто бескрайнего океана, спокойной морской глади. Плавно на их место приходят прекрасные пейзажи, созданные во время путешествия по странам Азии, Кавказа и других мест. Ну и конечно же не обошлось без портретов возлюбленной: вот она – муза, заряжающая художника на написание его великих работ, - Анна Бурназян. В разных позах, среди работ с умиротворяющими пейзажами, девушка смотрит на меня с каждой из сторон зала. И все же, главной страстью Айвазовского были марины, в которых умело переплетаются «эпизоды из жизни» и «грандиозное море». Спокойные волны, бушующий шторм, баталии и умиротворенные гавани вновь и вновь сменяют друг друга, не давая расслабиться и не прекращая восхищать своей правдоподобностью. Айвазовскому «удалось более полно и глубоко показать красоту моря и стать непревзойдённым» его «певцом…».
Наталья ПАНИБРАТОВА
Фото автора