СМИ и защита прав человека
Семинар под таким названием прошел в минувшую среду в Доме журналистов. Наряду с работниками редакций в нем приняли участие студенты кафедры национальных и глобальных медиа КФУ. Обсуждались вопросы профессионального саморегулирования СМИ в современной России. Ведущему семинара Юрию Казакову удалось заинтересовать участников различными примерами неэтического поведения журналистов. Материалами для практического разбора стали конфликтные публикации СМИ, которые разбирались на Общественной коллегии по жалобам на прессу (Москва).
Семинар был разделен на 5 практикумов. Тема первого практикума была посвящена достоинству личности. По вопросу «О мертвых – или хорошо, или…?» мнения участников разделились. Речь шла о материалах, которые публикуются в СМИ по поводу смерти политиков, руководителей. Какой может быть их тональность, можно ли критиковать усопших? Команды, на которые разделились слушатели, высказали свои точки зрения. Во время консультаций, проводимых после практикумов, участники задавали спикеру и гостям мероприятия вопросы, делились мнениями и обменивались опытом. Особенно ценным семинар-практикум оказался для студентов Казанского федерального университета. Они не только узнали много нового о профессионализме журналистов, но и благодаря командным заданиям, раскрыли свой творческий потенциал.
Участники семинара поделились с нами мнением о прошедшем событии, а также рассказали о тонкостях своей работы.
Владислав Косолапкин, корреспондент газеты «Казанские ведомости»:
– Студентам полезно посещение подобных семинаров. У нас разбирается значительная часть случаев, связанных с профессиональной этикой. Здесь студенты могут ознакомиться на практике с конкретными существующими ситуациями, которые обсуждаются на уровне как региональных, так и федеральных кондоров по жалобам на прессу. Студентам, как минимум должно быть интересно ознакомиться с разбираемыми темами. Наличие шок-контента в СМИ достаточно частный случай, который я лично для себя считаю неприемлемым. К сожалению, я часто вижу такое на страницах региональных СМИ, а особенно, если в СМИ нет какой-то корпоративной регуляции. У журналиста институционально на первом месте этика, но идет подмена понятий. СМИ существуют практически всегда в условиях зарабатывания денег: донесение фактов выходит на первый план. Этим самым они оправдывают себя в 90% случаев. СМИ – институт, и продвижение этой самой информации его часть, то есть помимо функции информирования это еще и создание определенного имиджа в обществе. Он может быть как положительным, так и отрицательным. Я не совсем согласен аргументом, гласящим, что многие люди предпочитают читать заметки, и мало кто дочитывает более объемный материал до конца. Да, по количеству информационные тексты читают больше, но, предположим, если человек каждый день читает 10 новостей и при этом читает 1 аналитический текст в месяц, то по качеству этот аналитический материал может пересилить все новости за месяц. Когда говорят, что идет тенденция уменьшения количества аналитических текстов на страниц изданий, то здесь нужно рассматривать разную аудиторию. Если мы подразумеваем массовую аудиторию, то она больше нацелена на информативность. Аналитические тексты более специальные, как правило обращаются к более узкой аудитории. Даже в момент написания, они подразумевают рассуждения на разные темы. Для аналитики читатель должен интересоваться темой как минимум на уровне любопытства.
Юрий Казаков, сопредседатель Общественной коллегии по жалобам на прессу, кандидат социологических наук, эксперт по проблемам профессиональной этики журналиста.
– Расскажите, как вы начинали свой путь журналиста?
– Я пришел в газету «Комсомольская Татария» в 1963 году будучи восьмиклассником. В «Комсомольской Татарии» был такой молодежный клуб «Ровесник», где молодые корреспонденты, которые тогда еще учились, писали репортажи и получали свои гонорары. Тогда мне было уже почти 16. Потом я пришел в «Комсомольскую Татарию» работать, когда уже был студентом, это было в 67-ом году и там я проработал до армии, то есть до 1971 года. Потом я ушел из журналистики и очень надеялся, что навсегда, но в 75-ом году, после аспирантуры, я в нее вернулся. У меня была серьезная аспирантура Института международного рабочего движения, но к профессии она не имела никакого отношения, предполагалось, что я уже историк-германист. Но обстоятельства сложились так, что я вернулся в 75-ом году, это было Агентство печати «Новости». В Советской стране было два крупных информационных агентства одно называлось ТАСС, а другое Агентство печати новости. Потом, после 1991 года, когда объявилось маленькое крохотное агентство РИА и объединилась с Агентством печати «Новости», то появились РИА Новости. И вот в журналистике я был с 75 года по конец 91го и заканчивал я свою непрофессиональную деятельность в 1991 году собственным корреспондентом в Германии.
– А что вам не понравилось в журналистике? Почему вы надеялись, что не вернетесь в эту сферу?
– Мне казалось, что я выбрал совсем другую жизнь, другую работу. В то время мне особенно была интересна Германия. Знаете, я отношусь к тем странным людям, которые на протяжении долгого времени занимались чем-то и внешне это выглядело даже достаточно успешно, потому что закончить собкором, получать всякие ордена и орден за свою журналистскую деятельность это, наверное, по тем временам, было не так плохо, но я прекрасно понимаю, что я не был хорошим журналистом, поэтому большое счастье, что я из профессии ушел.
– Что вы посоветуете молодым журналистам?
– Это самое сложное. Я всегда говорю «не ходите на журналистику». Во-первых, для того, чтобы стать хорошим журналистом, притом, что журналистика – полупрофессия, высокий дилетантизм (потому что журналист обязан быть дилетантом), так как он не может знать все. Задача журналиста – определяться с повесткой дня, находить правильных собеседников, искать настоящую информацию и представлять ее – вот это задачи журналиста, в последнюю очередь комментарий и желательно хорошо разбираться в освещаемой сфере. Поэтому те, которые получили медицинское или филологическое образование в чем-то разбираются лучше, чем другие в редакции. Журналистика в человеке – это талант, он либо умеет писать, либо нет. Можно красиво писать, но не быть умным человеком, можно быть умным человеком, но не уметь красиво писать. Но я не об этом даже, потому что с одной стороны это требования к себе. В какой-то области ты сильнее и можешь сказать «да, вот здесь я понимаю лучше», а второе, почему я говорю «не ходите», журналистская свобода в России абсолютно невостребованная вещь ни властью, ни, в значительной степени, самими журналистами. Другие государства практически не вмешиваются в профессию, в отличие от нашей страны, но деньги вмешиваются везде. Поэтому всегда, когда говорится, что журналист должен быть независим, то имеются в виду власть и деньги, и журналист должен быть критичен по отношению к власти, деньгам и всему, что с ними связано. Сегодня быть критичным журналистом невероятно сложно, ему гораздо легче и удобнее быть лояльным, а лояльность эта по-другому называется «сервильность». Сервильная журналистика – это катастрофа, а вторая катастрофа – медиакратия. Вот это наследие уже советское, когда журналист полагает, что знает все лучше всех, когда газета полагает, что будет диктовать всем как жить – это медиакратия. А мы сумели породить такой гибрид, я придумал это сочетание около 4 лет назад, как сервильная медикратия, то есть по отношению к власти вы сервильны, по отношению к остальному – медикраты. Но если вы готовы понимать все сложности нынешней жизни в журналистике, если вы понимаете, что идете не просто зарабатывать три копейки, а у вас есть понимание для чего вы это делаете, то это замечательно! Коммуникация – это то, без чего не жить.
– Каких качеств не хватает современному журналисту?
– Я даже не знаю. Все люди абсолютно разные: кому-то не хватает одних качеств, кому-то других. Я могу только сказать, чего не хватает прессе. Ей не хватает готовности быть сторожевым псом общества. Даже в решениях Европейского суда там, где речь идет об общественном интересе, там везде есть формула «сторожевой пес». Не цепной, не ручной, а именно сторожевой. Эта формула была заимствована когда-то из американских комиксов и принято считать, что журналист должен быть тем сторожевым псом, который охраняет закон и общественные интересы. Вот этого у нас на самом деле нет. Наш журналист очень мало интересуется обществом. Советский журналист когда-то очень любил интересоваться отдельными людьми. А современный журналист очень мало интересуется обществом, конкретными людьми, абсолютно не готов всерьез обсуждать повестку дня общества, а лишь принимает повестку дня, которую издает власть. Если это так, то он уже не выполняет свою профессиональную функцию, потому что властную функцию выполняет сама власть, если журналист ее не критикует, то власть становится «отвязной», если журналист не интересуется людьми и их проблемами, то люди перестают интересоваться журналистом. Бессмысленно говорить о доверии к журналистике, если доверие не поддерживается ежедневно. То есть писать журналисты умеют, но что и ради чего, это уже сложнее. Но и в мои времена журналистика не была лучше, она была совершенно другой. Советский журналист интересовался людьми и обществом, но подчинялся партии. Никакой журналистской свободы не было, а ответственность у него была та, которая диктовалась ему установками власти. В этом и беда. Мы потеряли 30 лет.
– Как вы видите журналистику будущего?
– Для меня это вопрос на засыпку. Иосиф Михайлович Дзялошинский пару лет назад напугал, когда сказал, что журналистике осталось 7-10 лет, а дальше ее не будет, потому что информационная журналистика будет существовать сама по себе, телевидение уходит, а все что останется – абсолютно другая форма, где не нужен будет журналист. Я не могу с ним согласиться, потому что любой блогер это блогер, даже очень хороший, но блогер и журналист это разные люди. Журналист это профессионал и сейчас попытка скрестить блогера и журналиста, попытка вменить блогеру журналистское образование и тогда он будет блогер допущенный, он никогда не будет. Он либо потеряет свою блогерскую свободу, которая основана на том, что он, прежде всего, конкретный человек, который излагает свою собственную точку зрения. Поэтому я пока не представляю, что будет через 10 лет. Мне бы хотелось, чтобы что-то осталось от профессии. Я думаю, что в какой-то форме она себя все равно не изживет.
"Мне было здесь интересно. Разбирать кейсы, связанные с журналистской деятельностью – это очень полезно, ведь это можно использовать на практике. Также можно послушать экспертное мнение, выразить своё, понять в каком именно направлении стоит мыслить, как оценивать и относиться к той или иной ситуации. Например, дальше будет разбираться тема суда и журналистов, вот именно эта тема мне очень интересна, ведь зачастую права журналиста в суде нарушаются. Надеюсь, извлеку из этой темы много полезной информации. Я думаю, что подобные семинары стоит проводить чаще вместе со студентами. Возможно, стоит рассматривать более локальные кейсы, например, разбирать ситуации, которые происходили в Казани или республики в целом. Я понимаю, что некоторые люди боятся обсуждать публично данную тему, но такие семинары идут только на пользу студентам, - делится своими впечатлениями студентка 4 курса КФУ Ирина Егорова
"На этом семинаре ничего особо нового для себя я не узнал. Совещания с коллегами проходят достаточно часто, и в Казани в том числе. Там поднимаются многие темы: освещение гражданских свобод, защита гражданских прав, проблемы, связанные с журналистской этикой, с нарушением законодательства СМИ. Поэтому мне всё это знакомо, даже были знакомые примеры из журналистской практики, но я пришел сюда, чтобы увидеть, как студенты вникли и познакомились с этими темами. Для студентов это очень важно. А так же очень много нового для молодых преподавателей, поэтому я считаю, что для молодежи – это очень полезный семинар. Сейчас проблемы профессионального самоконтроля и саморегулирования СМИ в современной России всё больше обостряется. Причина этому – всё более активное влияние интернета и социальных сетей на наше сообщество. Здесь речь даже не просто о журналистике, а о медиапространстве в целом, ведь причастны не только профессиональные журналисты, но и все члены нашего общества. На данный момент много взаимодействия журналистов с аудиторией. Например, различные форумы. Сейчас журналист очень зависим от обратной связи и мнения аудитории. Поэтому вопрос на сегодняшний день очень актуальный, когда социальные сети и интернет оказывают такое огромное влияние на формирование нашего общества. Нужно чаще проводить семинары на подобные темы. Однако в основном эти семинары проводят спикеры из Москвы, которые привозят нам свежие примеры из центральной прессы, из каких-то других областей и республик. Поскольку примеров Татарстана для таких конференций нам не хватает, я думаю, сотрудничать в этом плане даже с «Роскомнадзором», хотя это и карающий, в основном, орган, но их представители тоже должны тут присутствовать. А ещё представители «Союза Журналистов», представители частных и независимых СМИ. И привлекать больше примеров из нашей татарстанской и национальной практики, у нас ведь тоже много проблем, нужно их более активно изучать и совершенствовать информационное пространство Татарстана", - утверждает профессор Кафедры национальных и глобальных медиа КФУ, Васил Гарифуллин
На несколько вопросов, в рамках конференции ответила профессор кафедры национальных и глобальных медиа КФУ Светлана Шайхитдинова:
Как вы пришли к тому, что стали экспертом Общественной коллегии по жалобам на прессу?
– В 90-е годы была корреспондентом «Фонда гласности», под моим началом в Казани работала региональная автономная организация по защите прав журналистов. Мы мониторили конфликтные случаи в СМИ. В то время на журналистику много жаловались, суды были завалены делами с участием СМИ. Там нужны были люди, которые давали бы оценку спорным материалам. Я в качестве корреспондента «Фонда гласности» стала практиковаться. У меня получилось.
– А за рубежом таких специалистов готовят?
– Вообще экспертов не готовят специально, это ситуация наработанного опыта и репутации. Я этим занимаюсь уже более двадцати лет. Наверное, экспертом мог бы быть любой преподаватель, по объёму знаний, которыми он располагает. Однако нужно еще иметь чувствительность к тексту и опыт. У меня в своё время была хорошая школа. Я ездила на семинары «Фонда защиты гласности», которые вели хорошие юристы. Экспертиза Общественной коллегии шире по охвату материала, чем лингвистическая, потому что мы учитываем контекст, который знает только специалист по массовой информации. Знает, как работает редакция, знает, как формируется материал. Лингвист смотрит только на язык. На то, как построена фраза. А в нашем случае информационный спор включает не только это, надо учитывать обстоятельства, специфику журналистской работы и пр.
– Мнение, даже если оно экспертное, может быть субъективным. Как этого избежать?
– Действительно, вопрос объективности эксперта может вызвать дискуссию. У нас же нет таблички на дверях «Эксперт». Чтобы уменьшить субъективность, я опираюсь на логику научного исследования: есть тезисы, аргументация к ним, определения, ссылки на литературу.
– Может ли ваше мнение кем-то оспариваться?
– Конечно. Коллегия большинством участников заседания может не согласиться с мнением эксперта. Члены Коллегии – известные журналисты, юристы, психологи, - могут посчитать иначе, и это нормальная практика.
– А ваш гонорар от этого зависит?
– Конечно же нет, иначе это выглядело бы так как будто они мою позицию покупают. В этом и заключается привлекательная сторона работы с Общественной коллегией – там каждый имеет право на собственное мнение.
– Сколько по времени Вы занимаетесь одной экспертной работой?
– Поскольку я работаю уже более 10 лет, я заметила, что конфликты повторяются. Это позволило мне отработать структуру Мнения эксперта (в отличие от судебной экспертизы, в Общественной коллегии практикуется не «экспертное заключение», а «экспертное мнение»). Я готовлю его как небольшое кейс-исследование. Минимум нужна неделя для того, чтобы все обдумать и изложить.
– Есть ли у Вас какой-нибудь любимый материал? Если есть, то какой?
– У меня нет «любимых материалов», у меня есть удачные. В общей сложности мною подготовлено более ста экспертиз. Я надеюсь выпустить их отдельными сборниками.
– Какого рода жалобы поступают на журналистов?
– Жалобы связаны с тем, что они не защищают права простых людей, выполняют чьи-то заказы. Есть жалобы, касающиеся вмешательства в частную жизнь, и немало жалоб о защите чести и достоинства.
– Можете привести пример острого конфликта?
– Сейчас я собираюсь работать по жалобе правозащитника из Иркутска. Один из телевизионных каналов фактически оклеветал его, представив фейковые «факты», которые бросают тень на его правозащитную деятельность.
– А в Казани много спорных ситуаций, связанных с журналистами?
– У нас есть всего три региона в России, в которых по подобию Общественной коллегии были созданы региональные коллегии. Сейчас можно говорить о кризисе этой формы. Нет жалоб. И это не только в нашем регионе. Люди, я думаю, потеряли веру в эффективность общественной работы.
А я считаю, что уже просто сам разбор ситуации, работа над культурой дискуссии – очень полезны. Они учат тому, как работает третейский суд: выслушать одну сторону, выслушать другую сторону, разобраться, почему возник конфликт, понять, кто что подразумевал. У нас такого навыка работы вообще нет. А это очень нужно. У нас, если начнется конфликт, он бывает «не на жизнь а на смерть». Никто не думает о населении, которое потребляет эту информацию. В скандал все превращается, будто бы специально. Цивилизованного разбора темы нет.
– Как вы думаете, это связано с современными телешоу, такими, как шоу с Малаховым, где все начинают говорить, перебивая, не слушая друг друга?
– Напрямую это не связано, но, несомненно, форматы нового времени определяют стиль медиасферы. Стало считаться профессиональной доблестью «эффективное» манипулирование людьми. Трудно в такой атмосфере осуществлять «фактчекинг», трудно говорить о том, что нечестно так с аудиторией себя вести. Я полагаю, что здесь основная ответственность ложится на государство, у нас неправильная информационная политика.
– А как тогда правильно информационную политику преподносить, какие ошибки в ней чаще случаются?
– Это не ошибки. Бал правят интересы. Они не связаны с интересами населения. В медиасфере не должно быть рыночных отношений. Информационный продукт, - я об этом уже говорила, - нельзя приравнивать к куску колбасы или к рулону туалетной бумаги. Не должно быть отношений «ты мне, я - тебе». Журналист не должен покупаться. Потому что как только он начинает покупаться, то перестает быть журналистом. В первую очередь он должен быть творческим работником. И для того, чтобы он оставался им, рынок должен быть организован иначе.
– Как вы думаете, так называемые журналисты продаются из-за низких зарплат?
– Главное здесь - разрушение морали в обществе, распространение антиценностей.
Свое мнение о происходящем на форуме высказала и Тамара Губаева - эксперт агентства «Татмедиа»:
– Происходит борьба за повышение информационной культуры. У читателя нет навыка анализировать мнение, он привык слепо доверять тому, что видит в источнике. Журналист об этом знает и пользуется доверием. Дело в том, что представители СМИ могут говорить не только положительные, но и оскорбительные вещи, однако они должны объективно освещать события, не употребив ни одного плохого отрицательного оценочного слова. Журналисты зачастую не думают ни о людях, ни о восприятии человека, они думают о своей карьере. Сейчас новое поколение немного по-другому смотрят на мир, другие стандарты. Советские журналисты боялись внутри себя сказать что-либо оскорбительное, а сейчас все открыто. Любой блогер- сам себе газета, любой YouTube канал – это отдельное телевидение.
Софья Григорьева, Эвелина-Мария Давыдова, Анастасия Волчкова, Элина Сайфранова, Аделя Валиева, Амир Юлдашев, Алена Кузнецова, Видана Ахрамеева, Ралина Гараева, Жанна Акжолова, Александр Кузнецов, Айрат Каримов, Зарина Хансверова, Ангелина Чернышова, Алина Дильмухаметова, Гульшат Исхакова.
Фото: Алина Дильмухаметова, Александр Кузнецов.