Лунный свет. Проба пера

Когда Билли присел на стул посреди чердачной комнаты, тот протяжно заскрипел. Слой пыли на нем был с палец толщиной, а краска под грязью давно облупилась.

Билли медленно выдохнул. Он, едва задевая каблуками ковбойских сапог лестницу, взбежал на пятый этаж. Старые фигурные перила рассыхались, а ступени из красного дерева отдавали гудением на каждый шаг, выдавая присутствие Билли.
Он достал свой позолоченный портсигар с подписью «Дорогому шерифу» из правого кармана кожаной куртки и не слушающимися пальцами достал из него сигару. Держа ее уголками обветренных губ, он выудил из левого кармана зажигалку и, несколько раз прокрутив ее колесико, закурил. Билли чуть наклонился вперед на стуле, зацепившись подолом куртки за его боковые рубцы.
«Дорогой шериф» дрожал. Пепел с дымящейся сигары осыпался на засохшее красное пятно под его грубой ковбойской обувью. Зажав сигару двумя пальцами правой руки, левой Билли отодвинул ворот куртки и расстегнул пуговичку внутреннего кармана. Эта одежда когда-то определенно принадлежала гению! Гений перешил подклад кожанки, увеличив карман и сделав его более защищенным, поместив пуговицу у самой ключицы, чтобы в случае крайней необходимости можно было быстро достать маленький ножичек. Билли аккуратно вложил блестящий портсигар обратно в карман, но в ту же секунду резко дернулся всем телом. Он укололся пальцем об угол фотографии.
Фотография. Он совсем о ней забыл. Билли встал со стула и подошел к окну с потрескавшимися рамами, чтобы лучше ее рассмотреть. Сквозь битое стекло надломленно светила луна и сверкали холодом звезды. Сегодня небо впервые за долгое время не было затянуто облаками.
Билли достал фотокарточку. Он сощурился, заботливо протер ее пальцами от невидимых пылинок и пристально вгляделся в маленькое изображение. На фото было три силуэта, составлявших счастливый семейный портрет. Один облик слева – мужчина, в ковбойской шляпе, со значком на груди, улыбающийся и обнимающий женщину, стоявшую правее. Время стерло ее красоту с фотографии, почти не тронув платье с кружевом вдоль выреза и кудри до плеч. На фото когда-то попала вода и размыла правую сторону лица, изуродовав его овал, скривив уголок губ. На переднем плане стоял ребенок, мальчик, с огромной улыбкой без переднего зуба и с сияющими глазами. Билли стряхнул пепел с сигары на пол и еще раз нежно провел по фото подушечками пальцев. Он смотрел на фото с неутолимой печалью и грустью. Луна освещала его окаменевшее лицо, выразившее одно бездонное чувство боли. Билли завидовал этим улыбкам на фотокарточке, их искренности и беззаботности. Как же им повезло остаться лишь изображением.
Билли оперся рукой о подоконник. Из пореза на его пальце перестала идти кровь, но в рану могла попасть маленькая щепка из изувеченной деревяшки. Он курил и пытался успокоить ходившую по телу дрожь, вслушиваясь в окружающие звуки.
Улицы были безлюдны. Ветер хлопал дверьми и окнами в доме напротив, шуршал остатками занавесок, гонял мусор в комнатах этажами ниже. Далеко за окном Билли заметил огромный костер, но тот был, наверное, километрах в десяти, ведь не было слышно ни единого крика. «Дорогой шериф» не слышал криков, стонов и воплей уже очень давно.
«Дорогой шериф» снял с плеча мешок в грубых заплатках и вынул из него флягу. Он отломил себе кусочек черствого хлеба и даже открыл старые рыбные консервы. Сегодня он пировал в своем дурном пристанище.
Билли крепко затянулся сигарой и отодвинул ворот куртки, чтобы спрятать фото. Он обернулся спиной к сломанному окну и осмотрел чердак. Наверняка в нем раньше жили бездомные бродяги. По углам был свален всякий хлам: остатки мебели и грязные дырявые куски ткани. В темноте их очертания ужасали. Слева от Билли словно когда-то восстал из мертвых труп, оставив после себя разломанный гроб, похоронную одежду и мертвенный смрад. Мухи в комнате летали от этих пожитков к углу напротив, где их явно ждала добыча крупнее дохлых червей. Огромная свора мух скучилась над дырявым ботинком, лежавшим на паркете, запачканным красным. Рядом с ним валялся свалявшийся клок шерсти и вырванное глазное яблоко, запачканное и запыленное.
На стенах были какие-то надписи, и Билли подошел ближе. Деревянные доски чердака хрустели под его ногами. Билли сощурился, чтобы прочесть послания на стене.
«Гореть вам всем в аду под этим лунным светом». По спине Билли прошла дрожь, а руки вновь задрожали. Сигара выпала из его пальцев. Когда он в панике бежал от одного заколоченного дома к другому в поисках укрытия, он и не надеялся, что открытым окажется лишь своеобразное кладбище. Нет, он привык к обилию смертей вокруг себя, но он никогда не прикасался к их «надгробным плитам», пусть это даже выцарапанное проклятие на деревянной стене и следы стертых в кровь подушечек пальцев.
Он услышал странный звук, какой всегда обозначал опасность, боль, смерть. В глазах Билли загорелся огонь паники. Билли мигом перескочил к холодному углу у окна и спрятался в пожитках воскресшего мертвеца, накрывшись его плесневелым пледом. Он вслушивался в каждый шорох, в каждое дуновение ветра, бродившего в комнате.
Шорох нарастал. Он становился стуком, нагнетающим и проникающим в самую душу, становившимся страхом. Билли стал слышать свое сердце. Стук двигался из коридора к нему. Как будто смерть шла к нему на каблуках. Билли сжался под гнилым одеялом. Он чувствовал мертвое дыхание, тянувшееся к нему от входа в комнату, он слышал хруст деревянных досок в полу чердака. Он ощутил смерть, черт возьми, и боялся ее. Пот лился с его лица, не переставая, а дрожь накатывала штурмовыми волнами.
Билли задержал дыхание. Смерть будто дала ему передышку. Стук прекратился, свернувшись в шорох, а тухлый запах вновь стал принадлежать только мухам. Билли начал аккуратно вставать, как вдруг ощутил что-то на своем плече. Черт. Старуха решила забрать его, раз уж он и в гроб лег. Билли вскрикнул, и тут же заткнул рот рукой. Он вскочил и начал стряхивать с себя невидимую руку, которая оказалась костью хозяина гроба. Билли почувствовал тошнотворный приступ.
Он подошел к окну, чтобы продышаться и тут же уйти из этого проклятого места. Ветер повеял гарью и свежестью. Огонь двигался к пристанищу Билли. Он хлебнул из фляги остатки воды вперемешку с виски, повесил на плечо мешок с остатками еды и стал высматривать дальнейшую дорогу. «Дорогой шериф» услышал скрип, и понял, что ветер усиливается, разнося пламя все быстрее.
Вдруг Билли услышал странный звук. Не человеческий голос, но что-то неимоверно приятное. Звук стал усиливаться, становясь музыкой, фортепианной мелодией. Билли вспомнил про сигару, оставшуюся тлеть возле проклятой надписи, и чертыхнулся. Жаль, докурить не успел.
Из-за стены играл «Лунный свет» Дебюсси. Из-за спины, у входа, вновь послышался скрип старой лестницы, треск перил. Потом открылась дверь.
Билли улыбнулся.

Дарья Каплан