Мы, или Когда за окном минус тридцать...

 

Комплект учебников — двадцать шесть штук, доска - одна штука, трибуна - одна штука, урна - одна штука, преподаватель - одна штука, студенты — двадцать шесть штук...

 

Не правда. Нас не двадцать шесть, а только трое. А вот преподаватель, действительно, один. Просто холодно сегодня. Минус тридцать градусов. Вы пришли бы в такой мороз? А вот мы пришли. Да, мы молодцы. Мы сидим здесь, в пустом, холодном здании, где, наверное, только в нашем окне горит свет, ну, еще где-нибудь снизу... Кто сюда придет? Холодно. А напротив в наше одинокое зажженное окно смотрят тридцать семь желтых, синих, зеленых, больных окна больницы. Людей не видно, потому что вечер. Поздно. И холодно. 

 

А у нас тут жужжит лампочка. Одна из девяти. Восемь не жужжат, а она жужжит. Но она всех лучше, потому что у нее хотя бы звук есть, а остальные просто горят. Горят бледным, каким-то болезненным светом, как в соседних больничных окнах. Там, наверное, тоже холодно. Кроме лампочек, здесь еще желтые батареи, которые как-то очень незаметно греют, с желтизной подоконники и рамы на окнах, желтые розетки по 220 вольт каждая, ободранная, без обоев, светлая, бледно-желтая стена. Жалко, что лампочка только жужжит, а не мигает. Остальное — голубые обои, с каким-то серым оттенком. В общем, от соседней больницы нас отличает только одно — мы сейчас уйдем домой. Еще парты. Домой хочется, в тепло. Совсем скоро мы оденем три наших черных пуховика, преподаватель оденет свою какого-нибудь цвета куртку, и мы выйдем на тридцатиградусный мороз - последнее испытание перед теплым домашним чаем.

 

 

Мы уйдем, потушим свет, а здесь, в темноте, так и останутся: мусорка с двумя мятыми чеками — одна штука, трибуна, стоящая почему-то на окне (ей там, наверное, холодно) — одна штука, зеленая, плохо протертая доска, с написанными на ней великими именами - М.Твен, Т.Драйзер, Иден, Ибсен, Г.Уэллс, Э.Золя... Тоже одна штука. Около доски лежит тряпка, около двери 220 аудитории стоит швабра. На первом этаже разговаривают уборщицы. Интересно, доживут ли до завтра надписи?

 

Дина Губайдуллина,

слушательница Школы молодого журналиста